Я стою перед двуглавой церковью на крутой улице на границе с Китайским кварталом. Почти каждая встреча в Сан-Франциско заканчивалась вопросом: «Ты знаешь что-нибудь про Startup Church?». И вот наконец я узнала.
Многие из приехавших в Кремниевую долину из России слышали, что такой же, как они, трудовой мигрант Павел Черкашин, управляющий партнёр фонда GVA Vestor.In, мутит что-то грандиозное — но никто не знал, что именно. Черкашин назначил мне встречу в офисе на Бродвей-стрит в районе Рашен-Хилл. В первой половине XX века здесь жили эмигранты из России, в основном молокане — околоправославная секта, «отличающаяся символическим и аллегорическим толкованием Библии», — которых Ильф и Петров описали в «Одноэтажной Америке».
Здание офиса фонда GVA Vestor.In примыкает к двуглавой церкви, католической, Нерукотворного образа Девы Марии Гваделупской. Её построили в 1875 году на деньги иммигрантов из Мексики и Латинской Америки, нуждавшихся в храме, где они могли бы слушать мессу на испанском. В 1906 году во время землетрясения она была разрушена, потом выстроена заново. Когда у церкви не стало прихожан, туда поселили китайскую школу. Спустя 20 лет храм выставили на продажу. «Внешний вид церкви должен остаться прежним, хотя интерьер может быть изменён», — говорится в объявлении на риелторском портале Сан-Франциско. В графе о статусе здания стоит «Продано за $3,3 млн».
Объём фонда GVA Vestor.In — $30 млн, уже закрыто семь сделок. Черкашин опаздывает на встречу, и его помощница проводит меня внутрь и рассказывает о стартапе Diamond Foundry, выращивающем алмазы в лаборатории: «В Сан-Франциско особая атмосфера, отсюда можно заглянуть в будущее». Тем временем в соседней комнате появляется русскоговорящая уборщица и, обращаясь к другому сотруднику фонда, спрашивает, что здесь за компания. «О, мы находимся в таком интересном месте, — отвечает тот. — У нас очень крутой проект намечается. Собираемся строить здесь акселератор для стартапов». Я не успеваю расслышать подробности — помощница Черкашина закрывает в комнату дверь и как бы непринуждённо бросает своей коллеге: «Что же они такое говорят? Нет никакого акселератора». Я разглядываю висящий на стене план церкви.
«Мы пока не готовы подробно рассказывать, — признаётся Черкашин, когда речь заходит о церкви-акселераторе. — Скажу только, что в Долину едет большое количество людей и им нужна поддержка. Поддержка в меньшей степени денежная. У нас будет место для мероприятий: культовое, интересное, крутое, где предприниматели смогут найти близких себе по духу людей, обмениваться опытом и получать знания от лучших экспертов. Такой международный клуб».
Никогда раньше Черкашин не привлекал деньги под проект так быстро. «Только вы неправы, — поправляет меня он. — Мы не делаем тут никакую церковь. У проекта совсем другое название». Я поднимаю взгляд вверх — на стене висит плакат с логотипом Startup Temple — и на вопрос «Почему для клуба выбрали такое интересное место» получаю ответ: «Почему нет? Инвесторы любят необычные форматы».
В GVA Vestor.In пока не афишируют яркий ход — есть инкубаторы, акселераторы, коворкинги, митапы, но церковь стартапов звучит гораздо круче и оригинальнее. Хотя очевидно, для чего он нужен: это классный способ для выходца из России прогреметь в новостях и привлечь тусовку. Так или иначе, холм, где стоит Nuestra Señora de Guadalupe, может прославиться как центр волны стартап-эмиграции из России, местный русский Монпарнас.
Историки говорят о трёх основных волнах эмиграции из России в XX веке. Два года назад пошла ещё одна волна, пока не сравнимая по масштабам. Интеллектуалы ощутили последствия крымской и восточноукраинской эпопей, санкций против России и антизападной пропаганды. Социологи согласны в том, что всё больше молодых людей хотят уехать, и власти выгодно, чтобы энергичные граждане с критическим мышлением эмигрировали. На этой волне и поплыл в США философский пароход интернет-предпринимателей, которые стартовали в конце нулевых и успели заработать на излёте высоких цен на нефть и потребительском буме.
В Сан-Франциско и Кремниевую долину переехали основательница образовательного проекта Eduson.tv Елена Масолова, инвесторы братья Даниил и Давид Либерманы, участник списка богатейших россиян Forbes и основатель «Связного» Максим Ноготков, основательница TrendsBrands Анастасия Сартан, основатель «Будиста» (теперь Wakie) Грачик Аджамян, бывший PR-директор Mail.Ru Group Ксения Чабаненко, основатель amoCRM и QSOFT Михаил Токовинин, бывший ресторанный обозреватель «Афиши» и автор умного мессенджера Luka Евгения Куйда, основатели Coub Антон и Игорь Гладкобородовы, основатель AlterGeo Антон Баранчук, основатель сайта «Теории и практики» и стартапа Sweatcoin Данил Перушев, основатель сервиса Amplifr Нат Гаджибалаев, глава Stampsy Сергей Пойдо, бывший куратор Digital October Мария Адамян и многие другие.
По подсчётам перебравшегося сюда год назад Николая Давыдова из фонда Gagarin Capital, переехали около тысячи человек и поток не иссякает. Только ли закручивание гаек и авторитарный вектор России повлияли на их решение? «Секрет» съездил в Калифорнию и разобрался в истоках и смысле стартап-эмиграции.
Путь зерна
Каждое утро Сергей Пойдо из Stampsy просыпается, выходит из двухкомнатной квартиры, которую снимает вместе с Евгенией Куйдой за $4000 на двоих, и идёт в коворкинг Galvanize, расположенный в Саут-оф-Маркет — типичном промышленном квартале, где в 1980–1890-х годах местные фабрики перестроили в лофты. Здесь сидят Airbnb, Dropbox и Pinterest. Вечером Пойдо посетит митап. «Это возможность узнать что-то новое и найти людей, которые могут тебе каким-то образом помочь в проекте, своеобразный нетворкинг, — объясняет он. — В России в неделю проходит два-три таких события, а тут десятки каждый день». Митапы заменили ему вечеринки: «Первые несколько месяцев здесь скучаешь по московскому ритму. Потом привыкаешь. Есть специальный термин FoMO (fear of missing out, «страх что-то упустить»), описывающий страх жителя большого города быть выключенным из контекста. В Москве ты должен быть в центре внимания, чтобы про тебя не забыли, а Сан-Франциско в центре внимания должен быть твой проект».
Привыкнув, Пойдо понял, что переезд — одно из самых верных решений в его жизни. Он демонстрирует уверенность, что, если что-то не получится со своим бизнесом, можно попробовать устроиться в компанию. Пойдо утверждает, что переезда не боялся — сложно быть первым, а его в Сан-Франциско ждали друзья, готовые помочь с документами и поиском жилья: Роман Мазуренко, Куйда, братья Либерманы.
Активно переезжать в Сан-Франциско предприниматели из России стали два года назад, подтверждает президент бизнес-ассоциации Ambar Анна Дворникова: «Как только начался конфликт с Украиной, я фактически работала как бесплатный консультант по иммиграционным вопросам — всё время рекомендовала каких-то адвокатов, помогала с оформлением документов».
Инвестор Черкашин считает, что одна из причин, по которой стартаперы выбирают Калифорнию, — имеющиеся здесь «зёрна иммиграции». «Это те люди, которые первыми приезжают и вокруг себя собирают тусовку, — поясняет он. — Они как бы проводники для других. Когда у тебя набирается критическая масса таких людей, остальные начинают к ним притягиваться».
В Сан-Франциско критическая масса начала формироваться в 2014 году. К осени из России уехали больше, чем за любой год периода правления Владимира Путина,посчитал Bloomberg, ссылаясь на Росстат. К концу 2014-го из России уехало 308 475 человек — на 65% больше, чем годом ранее. Уезжали в основном трудовые мигранты. В США перебралось 1937 человек. «Что такое тысяча человек в масштабах страны? Это вообще ничто, — рассуждает Николай Давыдов. — Но что такое тысяча уехавших предпринимателей? Это трындец, это несколько миллионов рабочих мест, куча налогов и инноваций».
источник
